Завершение научного градостроительного года в МАРХИ проходит очень активно: сегодня Иван Крашенинников защищает кандидатскую «Характеристики пористости городской ткани и пороги интенсификации использования территории». Яркая работа, разрывающая традицию прямой связи между «плотностью» и «перенаселенностью»: это стоило увидеть. Короткий пост для тех, кто не был лично.

«Плотность» (если она обсуждается в контексте городской ткани) традиционно пугает градостроителя. Попытки ее контролировать составляли суть множества проектных и нормативных инструментов ХХ века. Впрочем, «пустота» сегодня пугает не меньше, потому что стала символом негуманной среды и невозможности организовать ход общественной жизни. Но «плотность» — из глубин века XIX, оттуда — из страхов Говарда и Унвина — рассматривалась как инструмент поддержания качества застройки. Боязнь переуплотнить преследовала градостроителя весь ХХ век. Он решал балансовую задачу, уравнивая экономическую целесообразность и социально-обусловленные параметры плотности.

Правда во второй половине ХХ века уверенность в том, что переуплотнение — главная беда городов стала меркнуть. Дж.Джейкобс озвучила, что нижний порог адекватной плотности застройки актуален не меньше, чем верхний. И при плотности ниже «250 жилых единиц на га» застройка перестаёт иметь необходимый уровень «городского облика».

Но численные показатели плотности по инерции все еще управляют большинством наших нормативов. И вот сегодня защищена работа, которая (фактически впервые в русскоязычной науке) громко ставит вопрос о целесообразности поддержания профессиональных страхов в отношении переуплотнения застройки.

Определенное повышение уровня плотности признаётся в диссертации неизбежным обстоятельством, логично проистекающим из эволюции ткани современных городов под натиском урбанизации. Подобное снижение статуса для проблемы переуплотнения позволяет неожиданно рассмотреть ее под совершенно другим углом: плотность начинает выступать не смертельным вирусом, а сопутствующим обстоятельством. Зафиксировали количественные значения, предложили проектный способ смягчить негативные последствия, идём дальше.

Что еще можно смотреть в этой работе?

Во-первых, центральный манифест: «Плотность, которая служила основным градостроительным инструментом эпохи модернизма, потеряла часть своего значения», нужен метод, который позволял бы учитывать плотность, но не ограничиваться ею. Да! Представления о благоприятности среды сегодня не ограничены показателем плотности и не определяются ей. Да! Переуплотненность — не самая большая беда современного  города.

Что нам это даёт? Хотя бы необходимость подумать о том, а что же тогда самая большая беда современного города? Иван Алексеевич оставляет нас без привычной системы координат: ведь если плотность может (о, ужас!) расти без потери качества среды, то нам придётся переосмыслить и понятие «среды» и представления о ее качестве. Если вдуматься, это призыв переоценить застаревшие страхи, таящиеся на дне каждого градостроителя.

Во-вторых, учим новое слово: пористость. И хотя не эта диссертация вводит его в градостроительный оборот, но она закрепляет его в нашем тезаурусе. Пористость — это про баланс открытости и закрытости. Это про разделённость и соединенность городских пространств. Пористая структура — вот как теперь мы будем характеризовать многоуровневые соединения общественных-жилых-открытых-закрытых объектов.

И, наконец, в-третьих, в этой работе надо подсмотреть график, позволяющий оценить уровень обеспеченности наружными пространствами. И 46 типов современных жилых комплексов, оценённых по этому графику.

Речь не о том, чтобы уплотнить все неуплотненное. Просто при ближайшем рассмотрении оказывается, что норматив превратился в ширму. Плотность превратилась в ярмарочного злодея, которым пугают бакалавров и жителей.

Сегодняшняя диссертация пытается — пускай это и выглядит как вызов — перешагнуть устоявшиеся рамки. Развернуться и посмотреть в глаза привычным страхам. Усомниться в незыблемом.

От ГРАДОТОМИИ — безусловная номинация «научный прорыв года».