Субъективность трактовок понятия «среда» как бы предустановлена наличием наблюдателя, «вокруг» или «внутри» которого она и формируется. Профессиональное градостроительство вынуждено «наблюдать за наблюдателем» — и возведение субъективности в квадрат дается крайне трудно. Размышляем как эволюционируют отношения градостроительства и «среды».
«Средой» в градостроительстве первой заинтересовалась наука. Начиная с 1970х гг. регулярно (по настоящее время) наука о градостроительстве задается вопросами об особенностях развития «среды». При этом отношения между «средой» и прикладными формами градостроительства остаются крайне неопределенными. В 1980х гг. в градостроительном проектировании фигурировали вопросы «среды», в основном в контексте осуществления средокомпенсирующих мероприятий. В 1990х гг. связи между научными и прикладными работами в части среды оказались прерванными (см. рис. ниже). образовалась зона «дефицита градостроительного участия». И, так получается, что мы все еще в ней.
Появление «кризисной зоны» в отношениях между «средой» и «градостроительством» исторически детерминировано (пик русскоязычных исследований среды пришелся на конец 1980х и резко оборвался в середине 1990х гг. – по экономическим и политическим причинам, приведшим к тотальному уходу кадров из науки). А новый виток научного интереса к «среде» так и не получил пока своего отражения в других сферах градостроительства
В настоящее время с позиции Кодекса, Норматива, Стандарта «среда» не является непосредственным объектом внимания градостроительства. То есть на уровне научного осмысления наука о градостроительстве продолжает генерировать новые идеи. Однако, ввиду отсутствия их востребованности в практике, они остаются в библиотеках, а «среда» обсуждается в медиа-пространстве исключительно в контексте урбанистики.
Градостроительство как бы само не определилось: входит «среда» в область его ответственности или нет?
Однозначного ответа, конечно, не существует. С точки зрения содержания термина – получается, что скорее «нет», чем «да».
С формальной точки зрения – «среда» не градостроительный термин, а другой язык, что-то из области психологии, социологии, медицины. Будучи термином из смежных дисциплин, «среда» должна быть переосмысливаться градостроительством, чтобы применяться в его интересах.
50 лет назад «среда» интерпретировалась как инструмент повышения качества жизни и была в работе у лучших градостроителей СССР: Гутнов, Глазычев, Яргина, Владимиров, Смоляр и много других ярких имен. Но лет 15-20 назад содержательное наполнение термина «среда» подверглось определённой трансформации, в результате чего он стал широко применяться для обсуждения проблем городской жизни и ее обустройства. А наука о градостроительстве вначале 2000-х продолжила свои работы со «средой», правда сразу в нескольких новых направлениях. И направлению, работающему с «искусственной средой обитания» повезло больше остальных — здесь проявили себе Е.А. Ахмедова, А.Г. Большаков и ряд других звезд. Среда же городская, повсеместно-общедоступная стала трактоваться как объект городского дизайна. Длительное отсутствие исследований в области городской среды привело к тому, что она перестает ассоциироваться с градостроительной тематикой. Ситуация усугублялась тем, что мониторинг средовых процессов – специфический вид деятельности, требующий специальных навыков – не нашел отражение в соответствующих профессиональных и образовательных стандартах на градостроительство.
Субъективность «среды», служащая центром притягательной привлекательности для обсуждения, также мешает ее отношениям с «градостроительством», лишая ее возможностей адекватной оценки. Можно провести интервью: но кого и о чем спрашивать? Все эти опросы «назовите места, в которых вы чувствуете себя комфортно» оставим тем, кто этим никогда не занимался. Потому что, если вы хоть раз пробовали разузнать у кого-то какое место и почему ему нравится, вы понимаете, что невероятная смесь субъективно-личного и частно-сиюминутного не оставляет шанса на извлечение фактов, на которые хоть как-то можно опереться.
Наконец: «среда» — это не то, что создаётся. Успешность «среды» — это тайна. Описание более или менее успешно функционирующих сред, их фотофиксация и дефрагментация (декор, элементы покрытия, отдельные планировочные и дизайнерские находки) не позволяют вскрыть внутренний механизм средового успеха. Мы знаем, что есть и что сделано на лучших улицах, в самых привлекательных парках, но мы не понимаем, какая именно комбинация из известных нам данных в конечном итоге и творит ту самую магию невероятного места. Мы можем сравнить, сопоставить, что-то рассчитать и на что-то разделить, но никаких реально созданных формул приготовления хорошей среды не существует.
Итак, много плохих новостей: «среда» — не совсем наш термин, формально «не наше дело», слишком субъективна и в принципе не предназначенна для оценки с позиций воссоздания. Пока ранней мере в смысле профессионального градостроительства. «Среда» — обозреваемая, осмысливаемая, проживаемая ее наблюдателем — не может и не должна рассматриваться как продукт ретрансляции.
Но есть и хорошая новость. Это все не снимает с градостроителя ответственности за состояние среды. И никогда не снимало.
Среда не создается посредством градостроительных действий. Но градостроительство потенциально ответственно за ее функционирование, развитие и актуализацию.
У градостроительства имеется 50-летний опыт научной работы со средой. Правда, этот опыт требует определенной переработки, чтобы применяться сегодня. Среда «вчерашняя» это не тоже самое, что среда «сегодняшняя». Из обозначенных выше 50 лет, первые лет тридцать, «среда» трактовалась как нечто внешнее, чуждое, требующее оценки и понимания для формирования средокомпенсирующих мероприятий.
Примером могут служить методики, созданные для обследования микроклиматических параметров среды в северных районах СССР. Находим, например, у П.П. Позднякова (1978 г., Ленинград): «при формировании оптимальной среды в условиях Севера важное значение имеет обеспечение благоприятного «психологического климата» …из-за ощущения оторванности от культурных центров страны и недостатка информации человек испытывает «сенсорный голод», то есть недостаток эмоциональной нагрузки». Глубокие интересные суждения о качествах среды! Но «среда» понимается несколько иначе, чем этого требует современная практика. Явный дуализм: среда Севера («в связи с дискомфортом внешней среды…») – против жилой среды («…необходимо обеспечить своеобразный «запас мобильности» жилой среды»). Такая трактовка должна была опираться на аналитические подходы. Нужны были расчеты, а не натурные данные. В расчет брались объективно существующие «недостатки» среды (ветер, солнце, рельеф).
После 2000-х гг. формируется подход к «среде» как протяженному единому контенту пространственных городских структур. Контенту непрерывному и постоянному, меняющеуся в ходе появления новых объектов, социальных практик и т.д. Сегодня же нужны данные о конкретном участке среды. Вчера-сегодня-прогноз. Сосредоточенность на социально-процессуальных качествах среды: ее привлекательности, ее комфортабельности с точки зрения определенных групп населения, ее эффективности.
То есть градостроительство хорошо умеет работать со средой, но не совсем с такой средой, которая сегодня всех интересует.
Отдельную специфическую сложность работы со средой в профессиональном градостроительстве составляет недостаток работающих методик. Огромный современный массив интернет-сведений и «больших данных» создает иллюзорное впечатление отсутствия необходимости в непосредственной работе со средой. Но избыток данных – это только избыток данных. Он сам собой не превращается в систему понимания среды. Почти нет работающих методик для интерпретации этих данных и их использования непосредственно в проектировании или концептуальных разработках.
Так что в «сухом остатке» у нас то самое рваное несвязное интеллектуальное тело «градостроительных размышлений»: диспропорционально серьезная яркая наука полностью разобщена с проектной практикой и обреченно наблюдает как система управления сама, на свой страх и риск, комбинируя зарубежные мнения и урбанистические суждения, шлифует среды российских городов. У практики нет сил что-то менять, у системы управления нет сомнений, а у науки нет голоса.